Провинция и ее выбор

Автор: Алексей Иконников
Январь 2003
Источник: КонтиненТ

Еще совсем недавно этому удивительно красивому шахтерскому городку пророчили печальное будущее, как, впрочем, и многим его собратьям – малым «городам-предприятиям». Но в отдельно взятом случае с Текели вышла почему-то совершенно другая история, можно сказать, совсем нетипичная. Сегодняшний текелийский расклад очень интересно выглядит в контексте избирательной кампании в местные органы власти

Банальная история

Ровно триста километров от Алматы и тридцать три – от Талдыкоргана. Текели – тупиковый город, он упирается в хребты Джунгарского Алатау, точнее, не упирается, а извилистой змеей вползает в ущелья речек Кора, Чажа и Текелинка и растворяется в их изумрудной зелени. Кстати, в тупиковом географическом положении много плюсов. Во-первых, город нельзя назвать «проходным» – все друг друга знают, любой посторонний сразу на виду. Во-вторых, благодаря замкнутости социальной среды в этом городе за много лет сформировался свой дух, своя субкультура, резко отличные от других казахстанских местностей. Дух этот даже трудно как-то идентифицировать. Сказать, что Текели город рабочий, – все равно что ничего не сказать: в Казахстане много рабочих городов. Скорее, так: «пролетарско-интеллигентский», хотя и это не совсем то. Впрочем, ладно...

Мы стоим на мосту и любуемся закатом, вдыхая прохладный свежий ветер из Коринского ущелья – он будет дуть всю ночь и выгонит весь накопившийся за день зной на равнину. Текелинка, Кора и Чажа сливаются прямо у центральной площади города, образуя полноводный Каратал – одну из рек Семиречья. Как раз здесь расположена мощная плотина Текелийской ГЭС. Через нее переброшен пешеходный мост, на котором можно стоять часами, любуясь феерией многоцветных брызг, изумрудными складками вечерних гор и наблюдая за многочисленными рыбаками. Между прочим, примостившаяся у подножия плотины рыбацкая братия то и дело выдергивает из бурлящих струй самую настоящую форель. Вы когда-нибудь ловили форель прямо в центре своего города?

Жилые кварталы Текели окутаны зеленым поясом дач. Дачи для текелийцев – отрада, место отдыха и подчас каторжного труда на собственной картошке. Это и источник дохода: сейчас заезжие предприниматели принимают здешнюю грушу по 50–70 тенге за ведро. Но текелийские дачники и этому рады, хотя знают, что, загрузившись дарами садов-огородов по бросовым ценам, скупщик увезет их в Северный Казахстан или в Россию и на каждом килограмме поимеет многократный доход. Тем не менее дача – это кормилица, тем более что путь до нее от квартиры недолог – всего пять–десять минут пешком.

В этом маленьком раю, когда-то закрытом городке с ограниченной пропиской и прекрасным московским снабжением, выросло несколько поколений текелийцев. Как говорили в «добрые времена», если не дурак и не пьяница, то будешь жить как сыр в масле. Квартиру здесь было не получить, а попасть на работу в Текелийский свинцово-цинковый комбинат и при Союзе считалось огромной удачей. И в этом была своя логика. Зарплаты были максимальными по общесоюзным меркам. Свинцово-цинковый комбинат, который имел стратегическое значение в металлургии, обеспечивал городу большинство рабочих мест. Для женщин в свое время построили швейную фабрику. При СССР город также добывал мрамор, имел развитую пищевую промышленность, транспортную и строительную индустрию. А под закат советской эпохи, в 1986 году, с участием чешских друзей здесь возвели огромный солодовенный завод – по замыслу, он должен был обеспечивать пивоваренным сырьем треть всего Советского Союза.

Жизнь горожан была безоблачна – тем тяжелее оказался для них удар реформ. История «переходного периода» в Текели стала классическим примером экономического коллапса в отдельно взятом малом городе. Градообразующее предприятие – свинцово-цинковый комбинат – к 1995 году оказалось на грани остановки. Зарплату горным рабочим не платили месяцами, а социальные выплаты задерживали несколько лет подряд. Не случайно в последние год-два некоторые из них получили на руки по 2–3 миллиона тенге: «Казцинк» теперь рассчитывается за долги своих предшественников. Солодовенный завод в девяностые годы также резко сократил объемы переработки пивоваренного ячменя – не было ни сбыта, ни качественных поставок.

Словом, город начал проседать по всем статьям. И из него, как водилось тогда, побежали. Первая, вторая, третья волны отъезжавших – все это были высококвалифицированные специалисты, избалованные комфортными условиями города и не выдержавшие (или не пожелавшие выдерживать) суровых испытаний. Тем более что испытаниям этим не виделось конца-края, будущее выглядело довольно мрачным, а работы по специальности было достаточно и на Горном Алтае, и в Кузбассе. Своего рода «российский» синдром охватил русскоязычный на 80 процентов Текели. Выселялись целыми подъездами и даже домами. Жилье тогда не продавалось – десятки семей просто бросали свои квартиры и уезжали в Россию. Впоследствии эти дома оказались разгромленными и разграбленными. Разборка кирпича стала делом прибыльным, ведь в Алматы строительный бум, а дорога отсюда прекрасная – словом, коммерция процветает. У безработного населения можно принять кирпич по 1–2 тенге, и через пять часов ваш самосвал уже в мегаполисе – то же самое сдается по 7–10. До сих пор власти ничего не могут поделать с жилфондом, потому что формально у всех этих квартир есть собственники и выделять их кому-то, продавать, перепланировать просто нельзя.

Чтобы оценить масштабы социального бедствия в городе, можно полистать демографические справки. Если к концу 1989 года в Текели насчитывалось 33,5 тысячи жителей, то на сегодня тут живет всего 24,3 тысячи. И это при стабильной положительной миграции уже в течение нескольких лет – в пик массового отъезда население Текели падало до 19 тысяч. Многие тогда считали это началом конца, предрекая городу печальную судьбу Курчатова и Жанатаса. Увы, и с приходом к управлению комбинатом «Казцинка» прогнозы не стали более оптимистичными. Да, «Казцинк» наладил добычу и несколько стабилизировал социальную обстановку в городе, погасив долги и открыв много рабочих мест. Но вплоть до прошлого года было неясно, останется ли эта компания в городе – дело в том, что запасы Текелийского полиметаллического месторождения подошли к тому пределу, когда добыча уже перестает быть рентабельной. В общем, банальная для многих малых городов Казахстана история кризиса: останавливается градообразующее предприятие – заканчивается жизнь. И именно такого развития событий ждали здесь. Однако ошиблись.

В случае с Текели что-то не сработало в этой схеме. Вопреки всем прогнозам, ситуация развернулась в лучшую сторону, причем, с точки зрения общеэкономического развития города, этот поворот оказался настолько решительным и системным, что местные критики не успели перестроиться и даже, как это модно сегодня говорить, «сменить формат». А следовало бы. Впрочем, на том, что именно происходит в местной экономике, мы еще подробно остановимся ниже. Это весьма интересно и, как ни высокопарно прозвучит, где-то даже поучительно. Но вначале немного поговорим о политике, о власти и обществе. Дело в том, что в преддверии выборов в местные избирательные органы развитие города как нельзя более рельефно и зримо обнажило тему предвыборной фразеологии и в целом, если можно это так называть, местных политтехнологий. Что занимательно выглядит на фоне крайне малой реальной эффективности низовой избирательной власти.

Политическая кухня

В городском маслихате настоящая «отановская» основательность и серьезность. Программы последовательно принимают, реализуют и контролируют. Действительно реализуют! Отремонтировали все школы, дом-интернат для престарелых, привели в более или менее приличное состояние разбитые дороги, осветили весь центр города и магистральные улицы, законсервировали (пока, правда, не полностью) разгромленный жилфонд, просто заложив кирпичом оконные проемы и подъездные двери «до лучших времен». Весь состав маслихата – а это 12 депутатов от 12 округов – представители партии «Отан». Заместитель акима города одновременно является председателем городской партийной организации «Отана». Казалось бы, чем не предмет для критических сюжетов. Но сколько бы ни ерничали по этому поводу СМИ, самое интересное то, что «технологически» такой однопартийный маслихат демонстрирует удивительную эффективность как в области стратегического планирования, так и решения тактических задач.

Слаженность и последовательность действий объясняются просто. Имея среди депутатского корпуса только «Отан», акимату не нужно искать баланс интересов с представителями различных партий, тем более – с радикальными оппозиционерами. Все это снимает массу головных болей. Акиму не надо, грубо говоря, думать о политкорректности и пресловутом «синтезе мнений», не надо и заниматься политэкономическим ликбезом, убеждая представителей оппозиции в том, что на самом деле все не так уж и плохо. Маслихатовцы сами удовлетворенно отмечают, что у них с исполнительной властью полное взаимопонимание и конструктивный диалог.

Но это все внутренняя кухня. Если же говорить об общей эффективности местной избирательной власти, здесь сами депутаты разводят руками. Во-первых, как отмечает секретарь маслихата Николай Калиновский, сейчас нет понятия «наказы избирателей». Отсюда и ответственность депутата перед избирателями становится условной. Конечно, наказы изначально были сугубо хозяйственными, но на их основе можно было строить хоть какую-то обратную связь: выполнил обещания – значит переизберем, а нет – не обессудь.

Сегодня же основная роль народных избранников формально состоит в том, чтобы утверждать на сессии, при необходимости корректировать и контролировать исполнение местного бюджета. Выдвигать инициативы в области разных социальных программ и проектов – это, конечно, тоже депутатское дело. Но перед выборами с обещаниями такого рода лучше быть поосторожнее. Те финансовые возможности, в рамках которых маслихат может проявлять инициативы, крайне малы: это совсем небольшие целевые бюджетные ассигнования, да так называемые «свободные остатки». Текели является городом-донором – собирая порядка 800 миллионов тенге в год, он львиную долю этой суммы отдает в область. На внутренние потребности, помимо ассигнований на содержание бюджетных учреждений, городу оставляют лишь то, что он сможет «защитить». И это вторая проблема, связанная с эффективностью «маслихатовской власти». Всего в Текели из 800 остается не более 120–150 миллионов, это включая зарплаты бюджетников. Не разгонишься. Например, в этом году в руках местной власти оставалось всего около 10 миллионов тенге. Шесть пошли на ямочный ремонт дорог, оставшиеся четыре – на благоустройство города и совсем скромные, разовые социальные акции.

Вот почему кандидаты-реалисты в своих предвыборных платформах могут ограничиваться лишь общими фразами. Никакой конкретики. У текелийских отановцев это называется «не обещать золотых гор». «Мы уже по опыту знаем: что по закону реально можем здесь сделать – то в программы и вкладываем, чтобы людей не обманывать», – замечает Калиновский. Что ж, по крайней мере, это честнее, чем обещать какие-то дутые прожекты, на которые в бюджете может просто не хватить средств. Скажем, тот же Николай Калиновский – кандидат по Луначарскому округу №11 – пишет в предвыборной платформе, что обязуется «добиваться эффективного контроля за исполнением планов экономических и социальных программ развития города», «усиления требовательности к руководителям государственных органов», «утверждения реальных городских программ содействия занятости населения и борьбы с бедностью». И так далее. Депутат маслихата Бакытжан Менисов, который намерен переизбираться по Кунаевскому округу №10, указывает в своей платформе на тот же «эффективный контроль», на ту же поддержку социальных программ, адресованных самым незащищенным слоям текелийцев, на улучшение состояния образования, здравоохранения, культуры и спорта, повышение статуса учителя и врача. В общем, все примерно то же самое.

Бакытжан прямо заметил нам, что маслихаты вряд ли станут действенным инструментом местного управления, пока не заработает принцип так называемого «бюджетного разделизма». Проще говоря, нужна большая независимость регионов в формировании собственных расходов. «Если будут приняты законодательные изменения, которых мы ожидаем, и нам реально дадут большие права, тогда можно будет говорить об отдаче маслихатов. Пока же межбюджетное регулирование идет сверху и бюджетные взаимоотношения административных единиц на уровне «область – район», «область – республика» строятся строго по вертикали, нет смысла вести речь о реальной эффективности местного самоуправления. Если бюджет формируется в республике и потом спускается в область, а область дает контрольные цифры нам – тут уж голосуй, не голосуй...»

Тем не менее предвыборная активность в Текели оказалась довольно серьезной. Желание «защищать интересы земляков» изъявили очень многие. Про «Отан» говорить не будем – нынешний состав маслихата намерен переизбираться в полном составе, и, скорее всего, это у него получится. Но и от других партий на все 12 округов вначале было по 2–3 самовыдвиженца. Правда, позднее многие сняли кандидатуры – например, коммунисты, выдвигавшиеся от Совета ветеранов.

Что интересно, никаких опубликованных программ и платформ, никаких буклетов у местных «оппозиционеров» до сих пор нет. Что, в общем, понятно: большинство зарегистрированных кандидатов – безработные. По слухам, многие из них решили стать депутатами, потому что думали, что получат зарплату и «освобожденное» место, как в парламенте. С фразеологией таких выдвиженцев все понятно – это «голая» критика, благо, социальных проблем в городе на самом деле много: и разгромленный жилфонд, и дети из проблемных семей, выпрашивающие хлеб, и безработица. Действительно, в Текели самый высокий ее индекс по области – 7,2 проц., 650 человек постоянных безработных, многие из которых уже стали «профессиональными» – то есть попросту не желающими трудиться. Им проще жить на субсидии, пособия да подворовывать, например, урожай с дач. Проблем очень много, тем не менее резонанс от критических выступлений местной оппозиции постепенно сходит на нет. Надоело, наверное. Неинтересно.

А вот с выдвиженцами в областной маслихат вышла более серьезная заварушка. Точнее, с одной из них – жительницей Текели Светланой Новоселовой, давно известной местной оппозиционеркой, которая ныне выдвигается от партии «Ак жол», а ранее выступала от РНПК и от «Демвыбора». Новоселова серьезно подошла к организации предвыборного пиара. В частности, опубликовала статью в талдыкорганской газете «Русский вестник», посвященную текелийскому акиму Ажигулову и всем тем проблемам, которые существуют в городе. Новоселова вновь, вслед за другими, критикует алматинца Ажигулова за построенные в городе фонтаны (кстати, их соорудили на небюджетные деньги), за пятидесятилетие города в октябре 2002 года, которое, как пишет она, «превратили в большую пьянку» (действительно, праздник был массовый, и рабочий Текели отметил его с размахом). Среди других акций Светланы можно отметить ее поездку вместе с местным оппозиционным «активом» на суд над Аблязовым и Жакияновым, где они в полном составе были задержаны за несанкционированный митинг. В прошлом году Светлану видели в центре Текели с белым зонтом, на котором помадой было написано «Свободу Дуванову». В общем, такой вот местный оппозиционный колорит. Но, наверное, без этого провинциальная жизнь была бы совсем скучной.

А если серьезно, население Текели сейчас уже мало реагирует на подобные вещи. На самом деле, мало что решающий маслихат остается лишь формальным «демократическим декорумом» исполнительной власти. Но если говорить о нем в его нынешнем «однопартийном» качестве, то возникает вопрос: а нужен ли такой инструмент вообще? С другой стороны, если многопартийность в маслихате оправданна, то зачем? Какая может быть политика в сугубо хозяйственных городских вопросах, например, в ремонте дорог, замене лампочек или создании новых рабочих мест? Мы прямо задали этот вопрос заместителю акима: действительно, не проще ли было бы вам работать вообще без маслихата? «Местная исполнительная власть не является выборной, а идеальных акимов не бывает, – рассудительно ответил Сергей Юрьевич. – Поэтому им нужен какой-то контроль снизу».

Экономика первична

Любая политическая активность в провинции так или иначе сводится к местной экономике. Это доказала и «кризисная» история Текели. Когда в 1995-м доведенные до отчаяния шахтеры начали пеший марш в Алматы (их тогда остановили по пути к Талдыкоргану), их требования были исключительно экономическими: чтобы комбинат погасил долги по зарплате. Но само событие вызвало в области ураган политических страстей. Сегодня все те многолетние долги погашены, «Казцинк» и другие предприятия города работают, экономика на подъеме – поэтому в Текели звучит все меньше политической фразеологии. И даже «желтая» пресса уже не в состоянии как-то разогреть страсти.

Кстати, писать о Текели вообще очень просто. А особенно – делать телевизионные репортажи. И можно заметить, что подавляющее большинство публикаций и телепередач об этом городе сделано абсолютно в одном и том же ключе. Разбитые пятиэтажки, особенно в микрорайоне «Кора» – чем не ужастик? А если ужастиков не хватает, то их можно и придумать, как сделали в недавней публикации журналисты «АиФ». Текелийцы очень смеялись над «вонью от солодового завода» – сколько лет он стоит, никогда ничего подобного не было, это исключается даже технологически.

Говоря об экономике, наши коллеги все чаще повторяются, видимо, потому, что работают по «протоптанной» канве двух-трехлетней давности. Между тем экономика города уже давно вышла из депрессивного состояния. Все волнения текелийцев до 2002 года были связаны с остановкой рудника. Первоначально «Казцинк» действительно хотел уходить из города, ибо добыча, переработка руды в Текели и ее последняя металлургия в Усть-Каменогорске стали нерентабельными, принося компании более миллиона долларов в год убытков. Ликвидация Текелийского ГОКа означала бы для города социальную катастрофу – комбинат и рудник обеспечивали более двух тысяч рабочих мест. Но планы пересмотрели. Сегодня ликвидируется только рудник Текели. Обогатительная фабрика продолжит работать на привозной руде, которую «Казцинк» возит сюда из Восточного Казахстана, а также займется переработкой клинкера – отходов медного производства «Казцинка», которого там же, на востоке, скопилось на много лет.

Всего в связи с остановкой рудника высвободилось около 1200 рабочих. Часть специалистов перевелась на вахтовую работу в «Балхашзолото» – Балхашский комбинат сам и попросил людей, ему требовались опытные горняки. Остальным предложили несколько вариантов. Первый – работа на тепличном комплексе, первая очередь которого уже достроена и запускается в сентябре. Второй – переезд в Восточный Казахстан, со ссудой на жилье, и работа на других действующих производствах «Казцинка». Женщин с рудника трудоустроили на швейное предприятие фирмы «Тексти Лайн». Всего же «Казцинк» развернул в городе несколько крупных альтернативных проектов, нацеленных не только на разрешение социальной проблемы, но и на диверсификацию собственной экономики.

Первый проект – уже упомянутый тепличный комплекс ТОО «Зеленый дом», в который инвестировано шесть миллионов долларов. Шесть гектаров высокотехнологичных теплиц (выращивание в минеральной плите, капельное орошение, другие hi-tech-изыски) должны окупиться за несколько лет, а кроме того, решить проблему загруженности энергокомплекса ТСЦК: десятки брошенных домов и остановленный рудник больше не нуждаются в тепле, а для рентабельной работы ТЭЦ нужно полностью использовать ее мощность. В кабинете руководителя ТОО Германа Бархатова – очередь с заявлениями, человек двадцать. «Принимаем и членов семей комбинатовцев, – отмечает Герман Андреевич. – Зарплата здесь, конечно, пониже, чем на шахте, но наши работники не пострадают – пусть работают целыми семьями».

Второй проект – завод по глубокой сушке овощей и фруктов, который также будет запущен нынешней осенью. Конверсионная технология: плоды высушиваются, в десятки раз сокращаясь в размере, и консервируются в вакуумную упаковку. Вскрыв ее, вы помещаете высушенный шарик в воду – через минуту он принимает нормальную геометрическую форму яблока, сохраняя все его питательные и витаминные свойства. Заказчиком этой продукции уже выступил российский Морфлот. Есть и ряд других проектов, в частности, завод по переработке камня, цех по розливу минеральной воды, линия по переработке гипса. Они не только помогут загрузить работой тех, кто высвободился при закрытии рудника, но – главное – переориентировать экономику города с горнодобывающего на другие направления. Например, тот самый «сушильный» завод – ТОО «Биотек» – уже сегодня заключает контракты с сотнями текелийских дачников. Потребности предприятия огромны, десятки тысяч тонн в год, но поставщики находятся здесь же – это все население Текели. Цены приема фруктов здесь значительно выше, чем у заезжих коммерсантов, то есть опосредованно завод создает занятость в городе и опять-таки работает на его внутреннюю экономику. В целом же все эти шаги можно считать примером цивилизованного закрытия основного производства в малом городе с минимальными социальными последствиями.

Вообще в Текели сегодня работает практически вся промышленность, которая существовала в советское время. Обогатительная фабрика и альтернативные производственные комплексы «Казцинка», солодовенный завод, которым управляют чехи (за последние два года производство пивного сырья возросло более чем в десять раз), кирпичный завод, мрамородобывающая индустрия (здесь сейчас наметился серьезный бум), пищевой комплекс, швейное предприятие. А тут еще приехал знаменитый Ага Хан и выразил намерение открыть в Текели Центральноазиатский университет. Проект довольно «близкий» – 2005 год.

Жизнь налаживается, это заметно хотя бы по множеству появившихся на балконах домов спутниковых «тарелок». В общем, как говорится, процесс пошел. Пока трудно сказать, насколько быстро город отойдет от шахтерских традиций и накопит новые, связанные, скажем, с перерабатывающей промышленностью. Во всяком случае, неповторимый текелийский дух никуда не денется, это точно. Как очевидно и то, что «кризисная» риторика применительно к этому красивому городу уже безнадежно устаревает.